почему я подсела на LJ. обрывок рефлексии3 /памяти И. Юганова/

[nadjavandelft]

 

Еще одна причина зависания в ЖЖ  - причем здесь я пополнила многочисленные ряды бывших соотечественников, волею судеб оказавшихся за границей – русский язык!

Для кого –то, полностью погрузившегося в  среду чужого языка – возможность ненадолго вынырнуть, пообщаться на русском. 
Для других – и для меня – вытащить в актив ту часть личности, которая здесь почти не востребована – культивировавшийся с детства вербальный способ самовыражения.

 Мне есть с кем общаться по-русски – здесь большая русскоязычная диаспора. Да и в семье  - русский. Но у сына словарь уже ограничен, разговоры сводятся в основном к бытовым темам, а с друзьями – на бегу- тоже разговоры скорее функциональные.  А покрутить слово, попробовать его на вкус – уже негде и не для чего. Да что там, – я вообще нужные слова часто с трудом подбираю и неточноПоэтому в ЖЖ  я больше пишу, чем общаюсь.

...А для кого – то – вообще, способ выжить.

С первого момента, когда я начала писать в ЖЖ, я хотела написать этот пост, потому что у меня в голове крутились такие строки:

…Только русский язык – как крючок с золотистой блесною,
рыболовный крючок, слишком прочно вонзённый в гортань

 

Это строки из стихотворения рано умершего поэта – из моего московского круга друзей – Игоря Юганова.  Только что в Москве вышла его вторая книга.

 

 

В.Ф.

Я умею дышать в живописных развалинах речи,
сочинять – как научен – о том, что уже не болит.
Но таможенный демон хватал меня нынче за плечи
и звездою язвил Голиафом сражённый Давид.

А потом, с похмелы, навещая пустую жилплощадь,
где лежит избяной, непригодный для выноса сор,
я решил написать – словно в Марьиной роще – попроще
и вдогонку жильцу отослать этот сор за бугор.

Самолёт-самосвал приземлился в немыслимых странах,
на бетон опрокинув ввезённые души живьём.
И письмо я пишу обладателю трёх чемоданов,
так неплотно набитых советским дешёвым тряпьём.

Мне бы всем доказать на едином дыхании, за ночь,
что лишь в проклятый мир Бог не создал обратных путей.
А с портрета глядит Александр Аркадьевич Галич, –
уж ему-то понятна бесплодность подобных затей.

Власть опять – ни в какую. По-прежнему нет беззаконий,
потому что законы не действуют семьдесят лет,
и страна остаётся одной из великих колоний,
у которой, увы, никакой метрополии нет.

Только нюхают воздух голодные, жалкие слуги –
ждут, когда испечётся пирог небывалых свобод.
А по мне, волчий вой остаётся прообразом фуги
или образом друга в движении наоборот.

Я бы тоже уехал. Когда непонятно простое,
усложненьем не сломишь великодержавную дрянь.
Только русский язык – как крючок с золотистой блесною,
рыболовный крючок, слишком прочно вонзённый в гортань.

Не пускает, хоть плачь. Но быть может, в смешной и короткой,
в этой жизни постылой, я всё же сорвусь и смогу.
И белугу найдут с развороченной чёрною глоткой,
что беззвучно ревёт на пустынном твоём берегу.

 

.